Меж тем как Франция, среди рукоплесканий
И кликов радостных, встречает хладный прах
Погибшего давно среди немых страданий
      В изгнанье мрачном и цепях;
   Меж тем как мир услужливой хвалою
Венчает позднего раскаянья порыв
И вздорная толпа, довольная собою,
      Гордится, прошлое забыв, —
Негодованию и чувству дав свободу,
Поняв тщеславие сих праздничных забот,
Мне хочется сказать великому народу:
      Ты жалкий и пустой народ!

Ты жалок потому, что вера, слава, гений,
Всё, всё великое, священное земли
С насмешкой глупою ребяческих сомнений
      Тобой растоптано в пыли.
Из славы сделал ты игрушку лицемерья,
   Из вольности — орудье палача,
И все заветные отцовские поверья
      Ты им рубил, рубил сплеча, —
Ты погибал... И он явился, с строгим взором,
   Отмеченный божественным перстом,
И признан за вождя всеобщим приговором,
      И ваша жизнь слилася в нем, —
И вы окрепли вновь в тени его державы,
И мир трепещущий в безмолвии взирал
На ризу чудную могущества и славы,
      Которой вас он одевал.
Один, — он был везде, холодный, неизменный,
Отец седых дружин, любимый сын молвы,
В степях египетских, у стен покорной Вены,
      В снегах пылающей Москвы!

А вы что делали, скажите, в это время,
Когда в полях чужих он гордо погибал?
Вы потрясали власть избранную, как бремя,
      Точили в темноте кинжал?
Среди последних битв, отчаянных усилий,
В испуге не поняв позора своего,
   Как женщина, ему вы изменили
   И, как рабы, вы предали его!
   Лишённый прав и места гражданина,
Разбитый свой венец он снял и бросил сам,
И вам оставил он в залог родного сына —
      Вы сына выдали врагам!
Тогда, отяготив позорными цепями,
Героя увезли от плачущих дружин,
И на чужой скале, за синими морями,
      Забытый, он угас один —
   Один, — замучен мщением бесплодным,
   Безмолвною и гордою тоской,
И, как простой солдат в плаще своем походном,
      Зарыт наёмною рукой.

Но годы протекли, и ветреное племя
Кричит: «Подайте нам священный этот прах!
Он наш; его теперь, великой жатвы семя,
   Зароем мы в спасенных им стенах!»
И возвратился он на родину. Безумно,
Как прежде, вкруг него теснятся и бегут
   И в пышный гроб, среди столицы шумной,
      Остатки тленные кладут.
Желанье позднее увенчано успехом!
И, краткий свой восторг сменив уже другим,
Гуляя, топчет их с самодовольным смехом
      Толпа, дрожавшая пред ним.

И грустно мне, когда подумаю, что ныне
   Нарушена святая тишина
   Вокруг того, кто ждал в своей пустыне
Так жадно, столько лет спокойствия и сна!
И если дух вождя примчится на свиданье
С гробницей новою, где прах его лежит,
      Какое в нем негодованье
      При этом виде закипит!
Как будет он жалеть, печалию томимый,
О знойном острове, под небом дальних стран,
Где сторожил его, как он непобедимый,
      Как он великий, океан!